Н2-19

[Fest of Ice and Fire]

Н2-19. Орис Баратеон/Аргела Дюрандон "Не хочу разуть сына рабыни". Агнст, можно насилие. Упоминание цепей желательно.

Администрация приносит свои извинения за промедление.

@темы: Выполнено, Гет, Непринятые заявки, Аргела Дюрандон, Орис Баратеон

Comments

[Fest of Ice and Fire]

Может быть, не совсем по заявке и не совсем то, что хотел видеть заказчик, но у автора неистребимые хэдканоны, за которые он жутко извиняется.

1279 слов

Она вновь встретила его очередным отказом. Словно он пришел просить её о милости. Словно он был её пленником, а не наоборот.
Орис ненавидел в ней всё — и этот гордый взгляд, и холодный голос, и царственные манеры Аргеллы Дюррандон, глупой девки, подаренной ему собственными же подданными без одежды и в цепях, как у настоящей рабы.
Пусть когда-то она была принцессой и наследницей короля. Но теперь Аргелла — всего лишь собственность Ориса, который волен поступать с ней, как пожелает.
«Тогда чего ты с ней возишься? — ехидно вопросил внутренний голос. — Просто поимей её и отдай, когда надоест, на поживу собственным солдатам! Зачем ты обращаешься с ней, как с высокородной леди, если презираешь?»

Орис знал причину, но не желал признавать собственной слабости. Не желал вновь бередить прошлое, потому что от этих воспоминаний у жестокого полководца и могучего воина вспыхивали щеки, словно у глупого юнца, а на груди зудел старый шрам, в происхождении которого он не признался бы никому.
— Ну что надумали? — Орис сложил руки на груди, глядя на свою пленницу сверху вниз. — Я все еще намерен жениться на вас и сделать своей леди. Но предпочел бы заполучить ваше согласие на этот брак.
Аргелла встретила его хмурый взгляд смело: не отвела глаз, не начала нервно комкать длинными пальцами подол своего золотистого платья, не побледнела и не опустила плеч. Она не боялась, словно держала за пазухой какое-то оружие. Словно думала, что сильнее своего пленителя.
Но Орис знал, что это не так. И злился, потому что не мог пробить оборону Аргеллы так же легко, как проделал это с её отцом.

— Я никогда не передумаю. Леди Дюррандон из дома Штормовых королей ни за что не опустится до брака с бастардом!

Орис стиснул зубы так сильно, что челюсти заныли. Аргелла заявила это еще в первую их встречу. «Не хочу разуть сына рабыни», — сказала она Орису прямо при его солдатах. Такова была благодарность за то, что он прикрыл её наготу своим плащом и приказал снять позорные цепи. И вторила снова и снова, каждый день. Высокомерная сучка специально издевалась над ним, наступая на самое больное, запуская свои ядовитые коготки в незаживающую рану.

Прямо как Висенья. Та, что эту рану нанесла и неустанно заботилась о том, чтобы она всегда была открытой и кровоточащей. Где-то она сейчас? Всё ещё в Долине или двинулась дальше, сея смерть и ужас на пути своего дракона?

Орис не понимал, как они вообще могут быть похожи — жестокая воительница Висенья и хрупкая, нежная Аргелла. Но глядя на последнюю, он неизменно вспоминал сводную старшую сестру. Её ледяной смех, не менее холодный взгляд и резкие, острые, словно клинок Тёмной Сестры слова, сказанные в тот день.
— К чему мне любовь бастарда, если я могу получить любовь короля? Если я сама смогу стать королевой?
Бастард. Так его называли многие на Драконьем Камне, но из уст Висеньи это слово было самым болезненным. И именно тогда яд ненависти, который Орис до тех пор сдерживал, проник в его плоть, потёк по венам и отравил всё его существо. Ненависть к никогда не виденной матери, умершей родами. К мачехе, леди Валейне, что всегда презирала его. К отцу Эйриону, поселившему его с законными наследниками, но никогда не замечавшему незаконнорожденного сына. Даже к кроткой Рейенис, которая всегда была добра к нему, и к Эйегону, единственному другу.

Потому, что у них было то, чего ему, бастарду, не заслужить никогда — благородное имя отца и слава предков. Честь, за которую можно бороться до последней капли крови.
У бастардов нет чести, они вероломны и хитры, как любое из исчадий порока. Может быть, именно поэтому Орис всегда уступал. Висенье в тренировочном бою, Рейенис — в меткости стрельбы из лука, а Эйегону — в величии и в любви.

Орис прикрыл на мгновение глаза и тут же понял, что сделал это зря. Потому, что на внутренней стороне век словно кто-то выжег эти самые несчастные, самые болезненные сцены из прошлого. Сцены, что он видел снова и снова — во сне и наяву.

«Бастард», — презрительно выплёвывает Висенья, стоя над ним, а кончик её меча скользит по груди Ориса, оставляя за собой только боль и жжение в разорванной плоти. Рана, что она нанесла ему, настоящая – как и клинок, что сестра держит в руках.
«Стой, ты ведь не истинный Таргариен, ты погибнешь!» — вопит Эйегон, оттаскивая Ориса от загона с Балерионом, который уже почти раскрыл пасть и готов дохнуть смертоносным пламенем.

А вот Аргелла не кричала. Даже не проронила ни единой слезинки, когда Орис бросился на неё и повалил, хотя ей наверняка было страшно – ну что может сделать слабая женщина против желающего её мужчины? Он изо всех сил стискивал её запястья, тонкие-тонкие, с запятнавшими белизну кожи темными синяками - следами от тяжелых цепей. Орис вдавливал её в ложе, хрипло дыша куда-то в шею. Не желает по-хорошему, будет по-плохому: ничего не стоит разорвать платье, раздвинуть ноги коленом и получить свое, излить бастардово семя в эту упрямую гордячку, а потом привести септона соединить их перед ликом Семерых прямо здесь. Чтобы не было выбора и пришлось согласиться. Будь Орис таков, каким хотел показать себя — сильным, безжалостным, властным — он бы непременно поступил так.

Но настоящий Орис Баратеон — терзаемый воспоминаниями, ненавидящий себя бастард, всего лишь брат и послушное орудие великих завоевателей — не мог. Словно и правда был настоящим рыцарем, который не опорочит свою невесту подобным образом.

Может, потому что у Аргеллы были невероятные глаза. Гордые, глубокие, острые. Что из того, что отливают синевой, а не пурпуром! Откуда, ну откуда у этой женщины такая внутренняя сила?
Её запястья раскрасились еще несколькими синяками, когда Орис выпустил их, так ничего и не сделав. Отвернулся, размашисто шагнув к дверям. Он должен подчинить её или убить. Иначе навсегда покроет себя позором.
— Я согласна, — услышал он вдруг.
Орис повернулся — так медленно, словно разом растерял все силы и превратился в немощного старика.
Взгляд Аргеллы не изменился, как и выражение её лица. Она не сдалась, понял Орис, но так и не догадался об истинных причинах этого манёвра. Даже когда стоял рядом с ней в септе Штормового Предела и слышал, как шептались гости о том, что их командир женится на высокородной шлюшке. Завтра, уже завтра головы некоторых полетят с плеч, но разве ж Орису станет от этого легче?

И в брачной постели она не отдавалась – кусала губы до крови, сжималась, не впуская его в себя. Не плакала и глаз не закрывала, будто зная, что именно он – её главное оружие. И Орис трясся не от похоти, а от бессильной злобы, впиваясь пальцами в бёдра Аргеллы до синяков, вколачиваясь в неё грубо, по-звериному, намеренно причиняя боль. Насилуя, а не получая своё по праву.
И ненавидя за это самого себя.

— Ты действительно стала бы женой Эйегона? — спросил он её позже, уже после свадьбы, лёжа со своей новобрачной в постели и не осмеливаясь даже обнять её. Как были чужими, так и остались.
Аргелла посмотрела на него, смахнув со лба прилипшие волосы, и её глаза в неярком свете факелов вспыхнули фиолетовым.
— Я хотела выйти за него, — негромко сказала она. — Даже если бы пришлось стать третьей женой.

Орис вместо ответа просто ударил её по щеке – не свою жену и леди, а тварь, что нарочно жалит его. Аргелла не дрогнула, но в её взгляде он прочитал одно — «Не прощу никогда».
Не простит за смерть отца и свой позор. Не простит за то, что еще несколько мгновений назад он брал её на этом самом ложе, причиняя боль, ненамеренно и специально одновременно.
Не простит за то, что забрал себе не только земли её рода, но также герб и девиз.
И, разумеется, не простит за то, что будет рожать детей от бастарда.
А Орис будет вынужден терпеть. И служить своему королю, брату и другу, такому же ненавидимому-любимому, как и сестра Висенья.

Потому, что такова участь сыновей рабынь, даже если в их жилах течёт королевская кровь. Кровь и пламя.

"Нам — ярость!" - таков теперь девиз его рода, рода Баратеонов, законных правителей Штормовых земель. Что ж, кроме ярости таргариенскому бастарду действительно не оставалось больше ничего. Ни славы, ни чести, ни любви.

[Гость]

Спасибо. Интересный взгляд на обоих, и хорошо написано.
Заказчик в восторге)

[Крололо]

Понравилось, спасибо. Ох уж эта упрямая штормовая принцесса...

[Гость]

Дорогой Автор (простите за фамильярность), вы невозможно вкусно и прекрасно написали! Большое Спасибо от довольного читателя)